— Максим, почему именно Валдай? В России много леса.
— Не в каждом есть условия для научной работы. Было так: разослал резюме, потом выбирал.
— А — Особенно когда видишь впервые. На контрасте просто великолепно. Главное — работа нравится. Это здорово, когда она совпадает с твоим хобби. Люблю путешествовать, открывать для себя новые места. Пожалуйста — конференции, поездки. Например, недавно был в Астраханской области. Там, конечно, совсем другая среда, — Если не ошибаюсь, вы в национальном парке отвечаете за экологический мониторинг? — Трудные вопросы задаете. — Почему? — Вам о — Классно звучит. — Это реально так: ты погружаешься в историю планеты. Не людей и стран. Ничего этого ещё нет. Ещё ящеры не завелись. В отложениях девонского, четвертичного периодов ты видишь следы доледниковых ископаемых. На реке Поломети — много окаменелостей. Если большинство наших рек сформированы ледником, то эта с её каньоном, достигающим 25‑метровой высоты, — раньше. На нашей территории отчетливо читаются девон и карбон. — Для туристов или — Почему? Вы видите привычные папоротник или хвощ — так увеличьте их мысленно до 30–40 метров! Вы в первом древовидном лесу. Сыро, влажно и довольно тепло. Гигантские растения и насекомые… — — Лучше преувеличивать незнание, что ли? Кстати, проблема для национального парка — борьба с мифами и заблуждениями. — И какими же? — Скажем, укоренилось представление, будто благодаря ловле рыбы сетями с моторных лодок можно успешно противодействовать зарастанию водоемов. Наши рыбаки всерьез полагают, что если выгребать неводом ряску (водоросли), озеро станет чище. И соответственно просят разрешить ловлю сеткой. — Если это заблуждение, то довольно хитрое. — В принципе, да. Человеку свойственно искать — Да, а почему вы этого не делаете? — Потому что она, перегнивая, становится питательным субстратом для микроорганизмов, поддерживающих стабильность экосистемы. — Но если совсем не чистить водоемы, то мы их потеряем. Ну, не мы, а наши далекие потомки. Вопрос будет стоять не о том, как рыбу ловить, а какое ведро брать для клюквы. — Я имею в виду лесные озера. Находясь в оболочке постоянного опада, они неизбежно заболачиваются. Это естественный процесс. Но он не односторонний. В природе заложен механизм компенсации: Так же обстоит и с регуляцией численности животных. Говорят, мол, человек должен заниматься регулированием. Это просто его святая обязанность. Перестанет этим заниматься — всё тут же и рухнет. Однако экосистемы, видоизменяясь, существуют уже миллионы лет, а человеку как виду — всего лишь 40 тысяч лет. Сколько времени люди занимаются промышленной охотой? Лет 300, ну, может быть, 500. Вопрос, как до того рыси не съели всех зайцев? — А волки вообще всех. — У них — большие проблемы. Не выдерживают конкуренции со стороны человека с ружьем. — Вы — противник охоты? — Я — сторонник того, чтобы, насколько это возможно, оставить природу в покое. Она замечательно регулирует себя сама. Есть коренные народы, которым необходимо охотиться, чтобы выжить. Для остальных это — варварское развлечение, я считаю. Нет физиологической необходимости убить и съесть, чтобы выжить. Тогда зачем это делать? Тем более что животный мир редеет. Каждое убитое животное могло бы принести пользу экосистеме. У нас отстреливают рысей, а в других странах, истребив, стараются развести заново. Может, гуманнее — Ещё бы, ведь в «варварах» оказываются не только классики русской литературы (они с нас не взыщут), но и многие наши современники, уважаемые люди, понимаешь. Они ведь ходят в лес с ружьем исключительно из любви к природе. — Не стану спорить. Взрослого человека очень сложно в — Хотел бы вас обнадежить, но у меня такое чувство, что ваша точка зрения в России возобладает не скоро. Если, конечно, она вообще — Вы знаете, а ещё и законы не я пишу. И вряд ли — — Национальный парк для того и существует, чтобы иметь возможность исследовать экосистему в её естественных условиях. Не там же этим заниматься, где она зарегулирована человеком. Согласен, иногда это необходимо. Хотя предварительно проблему создает сам человек. Как с завезенными в Австралию кроликами и кошками. Экосистема не справляется, не срабатывает механизм саморегуляции. В результате страдают коренные виды. — А у нас есть чужаки? — Енотовидная собака, завезенная с Дальнего Востока. Она имеет повадки, похожие на лисьи. Это единственный представитель семейства псовых, впадающий в зимнюю спячку. — Нашим читателям, собирающимся посетить тропу, больше никого не надо опасаться? — Я регулярно бываю в лесу. Волчьи следы встречаются очень редко, медвежьи — вижу постоянно. Но самого медведя за шесть лет полевых исследований наблюдал лишь дважды. И то с такого расстояния, что никаким эксцессом там и не пахло. Не лезьте в гущу леса, не ищите берлогу и не тащите оттуда мишку за лапу. Если увидите давленку (зверька убитого) — немедленно уходите. Вдруг хозяин добычи неподалеку. Вообще, просто идите по тропе, наслаждайтесь валдайской природой, и всё будет прекрасно. Никому вы там не нужны. Лесные обитатели приучены держаться от нас подальше. Когда мы прокладывали тропу, то видели следы животных, их лежки, норы, гнезда птиц. Уверяю вас, все они давно подыскали себе другое жилье. — Хорошо там, где нас нет. — Ну, таких мест, где ещё не ступала нога человека, всё меньше. — Пусть уж лучше люди организованно ходят через лес по заданному маршруту? — С нашей точки зрения — да. У нас нет редких и экзотических животных, которых надо защищать специальными мерами. Как, скажем, дальневосточного леопарда. Наша природа — сдержанная и довольно типичная. А вот рекреационная нагрузка на неё — нетипичная. Надо поддерживать баланс, чтобы общение людей с природой было обоюдополезным. — Я знал одного биолога, который говорил, что разнообразие форм жизни бесконечно интереснее человека как такового. Вам когда не интересно? — Когда всё предсказуемо и ясно. Как с водопроводным краном: повернешь — вода потечет… Василий Дубовский