К Дню Великой Победы: Рассказ фронтовика    12.05.14 г. Человек, которого вы видите на снимках, прошёл Великую Отечественную. Он был на фронте с 1942 года. Начал свой путь воина на Брянщине и дошёл до Варшавы. Ивану Павловичу Полякову, окончившему танковое училище по специальности «радист-пулемётчик», довелось стать на той страшной войне танкистом и суждено было участвовать в очень значительном и масштабном сражении — Орловско-Курской битве. Будучи молодым солдатом, перед одним из наступлений он по доброй традиции в войсках, подобно другим, был принят в комсомол. И до сих пор бережно хранит эти «корочки». На днях солдат Великой Победы поделился своими воспоминаниями. Хотя, сразу скажу, делать ему это было нелегко: ведь он не пересказывал какой-то военный фильм, а вспоминал то, что видел собственными глазами. Догадка простого солдата Иван Павлович не совсем согласен с тем, что показывают в современных и даже в некоторых старых художественных фильмах о войне. На самой войне всё сложнее, и человек нередко оказывается перед выбором: честь или остаться в живых. Поначалу было очень страшно, просто жуть, а потом привыкаешь, говорит он. Лично он счастливчик. Так считает фронтовик. Иначе как объяснить то, что многие его товарищи по 225-му отдельному танковому полку особого назначения погибли, а он остался цел. Ведь одними военными дорогами шли, из одного котла хлебали, куском хлеба делились. Настоящий бой — это всегда экстремальная ситуация. На передовой солдат впереди. В любую минуту того и гляди простишься с жизнью. Человеку в танке нисколько не проще, чем пехотинцу. В пылающей боевой машине можно сгореть заживо. И экипаж, в котором он воевал, горел не раз. А однажды, вспоминает рассказчик, ещё в первых боях, попал немецкий снаряд в гусеницу его Т-34. Гусеницу порвало, как нитку, и наш танк закрутился на месте. А противник вёл прицельный огонь и готов был поражать не только технику. Какое-то время молодой экипаж нашей машины оказался в замешательстве. Даже командир танка сразу не понял, что выход есть. И тогда молодому Ивану пришла в голову мысль: а что, если устроить между нашим танком и врагом дымовую завесу, чтобы он ослеп на какое-то время. О трюке с дымовой шашкой сразу же было доложено старшему по званию и должности. И командир согласился с этим, весело подмигнув подчинённому: молодец, мол, Иван, догадливый, так держать! Будь то мирное время, навряд ли справились бы танкисты за считанные минуты с поставленной задачей. А тогда прохлаждаться было некогда! Под гимнастёрками по спинам бойцов потоками бежал пот, их мышцы узнали крайнее напряжение, но вся тяжёлая работа по соединению танковых траков была сделана за каких-то полчаса. Ремонт за дымовой завесой удался, и танк снова пошёл в бой. Расплавленная земля — Вы о Прохоровке слышали? — обратился ко мне Иван Павлович. — Как не слышать! Слышал. И в школьных учебниках 70-х об этом довольно подробно было написано. — Да, тяжёлое было сражение под Прохоровкой. Земля плавилась от огня. Сколько людей погибло и с нашей стороны, и с немецкой! Сотни боевых машин так и остались на поле боя, превратившись в груды исковерканного железа. Если мне не изменяет память, мы потеряли в этой глобальной за всю историю войны битве больше танков, чем солдаты фюрера. Всего же подбитой техники насчитали более одной тысячи двухсот единиц. Но мы победили, всё же победили. И когда он произнёс «мы всё же победили», чувствовалось, как ком подступил к его горлу… А спустя мгновение фронтовик продолжал: — Это одно из самых великих сражений за всю войну закрепило успех советских войск. Солнце Гитлера закатилось. Наши пошли в наступление. Правда, несли огромные потери. Сталин не желал промедления. Отдавал приказы: только вперёд! А это стоило нам, уверен, великого множества жизней — тех, которые можно и нужно было сохранить. — Иван Павлович, а Вы Бога вспоминали, когда поле боя напоминало ад? Ведь теперь не секрет, что многие комсомольцы и партийные, притом убеждённые и политически подкованные, в тяжёлую пору вдруг озарялись Им, и тогда их жизнь приобретала несколько другой смысл. — Знаете, я всегда был атеистом. И в прошлом тоже, даже под пулями. А некоторые верили в Него, когда в кармане был билет комсомольца, и про себя, втайне от других молились, открываясь в этом лишь самым задушевным друзьям — да, таким было время. Он видел Майданек своими глазами Ближе к концу войны наш фронтовик видел собственными глазами уже не действующий на то время концентрационный лагерь Майданек под польским городом Люблин, один из наиболее известных лагерей. Было это, когда наши войска освобождали западные территории, государства Европы. Страшное зрелище — пусть даже опустевший лагерь, в котором до этого умирали ни в чём не повинные русские, евреи, французы, поляки — всех национальностей не перечесть. Серые блоки (бараки). Дощатые нары. Колючая проволока. Крематорий для сжигания тел. И горы, именно горы беднейшей обуви, оставшейся от узников этой всемирной тюрьмы-кладбища, устроенной нацистами. Среди обуви для взрослых — маленькие детские сандалики и ботиночки. Здесь людей сжигали в газовых печах тысячами за день, а волосы остриженных узников продавали текстильным фабрикам. Майданек, по данным советской историографии, унёс на тот свет около полутора миллионов людей, в большей части которых текла еврейская кровь. Оставшиеся в живых пленные были освобождены в июле 1944 года. Поразительно: уже через четыре месяца здесь был основан Государственный музей Майданек, первый в мире музей такого типа. Очень тяжёлое впечатление осталось после увиденного у моего собеседника — нет слов. Мне вспоминается замечательный по силе фильм «Был месяц май». Когда Иван Павлович рассказывал свою историю, он словно шёл следом за людьми из этого фильма: молоденьким лейтенантом, вначале счастливым от того, что наконец-таки закончилась проклятая война, но потом от случайно увиденного им в подобном лагере вдруг ставшим подавленным, и другими, слушавшими повествование узников этого лагеря — уцелевших, но истощённых, в известных полосатых одеяниях. Они на плохо понятном для русского человека чужом языке невнятно говорили, как за «колючкой» фашисты сжигали пленников, и затем пепел от их тел развеивали над лагерными огородами и полями с посевами, чтобы удобрить их. На заслуженном отдыхе Сейчас Ивану Павловичу Полякову девяносто один год. Он достойно, с честью проводит время на заслуженном отдыхе, радуясь простым вроде бы вещам. Таким вещам, которым не придают значения многие другие люди — наши молодые современники. Он радуется солнцу, чистому небу, тишине и возможности жить и претворять в жизнь мирные планы. В послевоенное время Иван Павлович был педагогом, очень долго жил на своей малой родине — в Крестцах. При этом у него сохранилась довольно хорошая память. Поэтому фразы, использованные здесь, можно сказать на сто процентов — его фразы, выдающие человека не без интеллекта. Воин-победитель, которого Родина удостоила нескольких высоких наград, среди них орденом Великой Отечественной войны, в преддверии Дня Великой Победы очень желал, чтобы на святой праздник пришли хотя бы несколько участников той страшной войны. Потому что кто может разделить эту боль, когда ты, свидетель той всемирной трагедии, на подобном торжестве оказываешься теперь чуть ли не единственным? Да, время беспощадно. И остаётся надеяться, что наши, в общем, скромные герои, которым уже за девяносто, ещё потянут, ещё потерпят удел всех ветеранов, когда это самое время крадёт у них силы, и придут на праздник, чтобы отпраздновать великий подвиг всего народа. Д. Тарасов На снимках: комсомольский билет фронтовика; Иван Павлович и его супруга Раиса Степановна — в разговоре по-простому за столом. Фото автора и из домашнего альбома семьи Поляковых

комментировать