Из истории борьбы с терроризмом в СССР    Cектор Администрации муниципального района по взаимодействию с административными органами и технической защите информации Из истории борьбы с терроризмом в СССР Олег Хлобустов Складывается впечатление, небезосновательно писал недавно бывший первый заместитель председателя КГБ СССР Филипп Денисович Бобков, что террор, терроризм растет параллельно с развитием мировой цивилизации, если даже не опережает его[1]. Наибольшего распространения террористические воззрения и доктрины получили с середины XIX века. Причем это «вселенское» увлекающее заблуждение не обошло и Россию, где приверженность «террористической борьбе» пустила немалые корни[2]. Новая вспышка политически мотивированного насилия, терроризма произошла в России после Октябрьской революции 1917 г., а затем в 30-е годы[3]. На борьбу с террористическими проявлениями были направлены советские органы государственной безопасности. После Великой Отечественной войны для борьбы с терроризмом в структуре нового министерства государственной безопасности (МГБ) в 1946 г. был образован специальный отдел «Т»(борьбы с террором). Все подразделения МГБ, получившие соответствующую информацию, должны были передавать ее в этот отдел, который определял дальнейший ход расследования — принимался за него самостоятельно, или давал по нему указания подразделению, первым получившим исходные данные. Немалое количество дел и сигналов, а также террористических акций в конце 40-х — начале 50-х годов приходилось на западные районы Украины и Белоруссии, а также республики Прибалтики, где сохранились и продолжали действовать националистические подполья и связанные с ним «повстанческие» группы «сопротивления» («лесных братьев»). Нередко «акции» «групп сопротивления» принимали характер бое столкновений, в ходе которых гибли мирные жители, включая детей, женщин и стариков. Поскольку некоторые из указанных «повстанческих групп» имели связи со спецслужбами иностранных государств — в первую очередь Великобритании, работа на этом направлении контрразведывательной деятельности направлялась отделом 2-Н Второго главного управления МГБ СССР. После образования в марте 1954 г. Комитета государственной безопасности СССР этот отдел стал 2-м отделом 4 управления. Позже, при реорганизации структуры КГБ в феврале 1960 г. штат и функции этого отдела, как и иных подразделений управления, были перешли во 2 Главное управление. Задача борьбы с возможными террористическими проявлениями была поставлена перед всеми подразделениями органов КГБ, но единого учетно-координационного органа по организации противодействия терроризму в центральном аппарате Комитета не стало. Эти реорганизации свидетельствуют о том, что количество и масштаб проявлений был незначителен (бывали правда, отдельные факты попыток покушений на выборных партийных работников, председателей колхозов и сельсоветов, других местных номенклатурных «государственных или общественных деятелей, представителей власти», что первоначально могло квалифицироваться как «террористический акт», однако впоследствии при исследовании субъективной стороны этих деяний они, как правило, получали иную уголовно-правовую квалификацию), и что это направление оперативной работы органов КГБ отходило на задний план. Общей установкой в плане противодействия террористическим проявлениям являлась организация работы по недопущению хищения и розыск похищенного оружия и боеприпасов, их незаконного оборота на территории СССР, которая ставилась перед всеми подразделениями органов КГБ. Одной из первых акций террора после создания КГБ стал расстрел присутствовавших на трибуне на демонстрации в Архангельске 1 мая 1955 г. Следующей стал обстрел В.Ильиным кортежа автомашин с космонавтами в декабре 1968 г. у Боровицких ворот Кремля[4]. Однако еще до этого трагического происшествия, в результате которого погиб водитель автомашины, в системе КГБ в его 5-м управлении — управлении «политической контрразведки», в июле 1967 г. был создан пятый отдел, на который была возложена функция обеспечения предупреждения террористических акций. При этом руководство КГБ исходило из того, что подобные жестокие бездумные акции могут являться следствие иностранного идеологического воздействия на социальные группы и отдельных граждан, вовлеченных в разного рода негативные социальные процессы. На наш взгляд, следует отметить, что именно на этот период времени приходится появление и активизация террористической деятельности за рубежом различных террористических организаций(ЭТА в Испании, «Красных бригад» в Италии, «Фракции Красной армии» в ФРГ, КАЯ в Японии, «Аксьон директ» во Франции, ИРА в Великобритании и тому подобных), пример и демагогические призывы и воззвания которых, по оценкам чекистов, могли вызвать «подражательность» и в нашей стране. Что свидетельствовало как о значительной интернационализации всех социально-политических процессов в мире, так и о необходимости их учета в интересах обеспечения национальной и государственной безопасности страны. Лишь через тридцать лет это объективно существующее явление получило название «процесса глобализации», и доныне вызывающего немало тревог, волнений и споров. Отметим, однако, что уже тогда Ю. В. Андроповым была осознана эта всепланетная зависимость и взаимосвязь Советского Союза со всем миром. В качестве примеров приведем следующие факты. 3 июня 1969 г. вооруженной группой из трех антисоветски настроенных жителей Ленинграда был захвачен самолет «Ил-14», совершавший внутренний рейс по маршруту Ленинград — Таллин (о данном факте в советской печати не сообщалось, поскольку теракция была быстро пресечена силами самого экипажа самолета. Все четыре члена экипажа были награждены орденами Красного Знамени и Красной Звезды). 15 июня 1970 органами КГБ в ленинградском аэропорту «Пулково» была пресечена подготовленная при участии израильских спецслужб акция по вооруженному захвату и угону за границу пассажирского самолета[5]. Обратим внимание еще и на следующие обстоятельства, характеризующее проблему противодействия политическому терроризму. Ныне нередко забывается, что, в определенном смысле слова, Россия в XIX веке явилась «родиной политического терроризма» как метода политического действования[6]. Следует однако подчеркнуть, что появление политического терроризма в России не было чем-то уникальным в тогдашней Европе; террористические идеи развивались в работах германских, итальянских, французских и других европейских радикалов, и оказывали заметное влияние на умы и настроения наших соотечественников[7]. Влияние радикальных идей из-за рубежа было установлено следствием и по делу Д. В. Каракозова, совершившего первое покушение на Александра II, и его московских единомышленников («ишутинцев»), и на сподвижников С. Г. Нечаева. Другое дело, что рожденные в то время в нашей стране идеи С. Г. Нечаева, Н. Н. Морозова и других народовольцев, а затем и политическая практика «Боевой организации» партии социалистов-революционеров в 1902–1907 годы стали исходной идеологической основой «левого», точнее — «левацкого», терроризма, получившего наиболее широкое распространение в середине прошлого века. Следует также отметить, что феномен политического терроризма привлек внимание отечественных правоохранительных органов еще во время своего зарождения. И если первым российским криминологическим исследованием феномена политического терроризма можно считать работу Н. Н. Голицына «Хроника социалистического движения в России. 1878–1887. Официальный отчет.», подготовленную в 1888 г., то следующим явилась книга генерала Отдельного корпуса жандармов А. И. Спиридовича «Партия социалистов-революционеров и ее предшественники», выдержавшая два издания в 1916 и 1918 гг.. Следует также подчеркнуть, что для названных и других первых отечественных исследований феномена терроризма было характерно понимание его социальной обусловленности, в связи с чем «рецепты» лечения этой «дурной болезни общества» отнюдь не ограничивались лишь только репрессивными мерами. Мы специально обращаем внимание на данные обстоятельства, поскольку, по нашему мнению, деструктивно-разрушительный, социально-криминальный феномен «левого» терроризма отнюдь еще не стал достоянием прошлого и не исчерпал своего разрушительного потенциала. Не следует только ошибочно олицетворять российских социал-демократов (большевиков) с адептами и апологетами «революционного терроризма»[8]. Поскольку нередко и сегодня доводится слышать о том, что, якобы, большевики и коммунисты в последующие годы «героизировали» террористов, для опровержения подобных утверждений обратимся к главному историко-идеологическому документу 30-х — 50-х годов прошлого века — так называемому «Краткому курсу истории ВКП(б)». В нем подчеркивалась ошибочность политического терроризма исторических предшественников социал-демократов, его бесполезность: «Убийством отдельных лиц нельзя было свергнуть царское самодержавие, нельзя было уничтожить класс помещиков. На месте убитого царя появился другой — Александр III, при котором рабочим и крестьянам стало жить еще хуже. Избранный народниками путь борьбы с царизмом посредством отдельных политических убийств… был ошибочным и вредным для революции»(выделено мной — О.Х.)[9]. Важно также подчеркнуть, что, на наш взгляд, обращению к террористической деятельности во всем многообразии ее деятельностно-криминальных проявлений, предшествуют глубокие духовно-нравственные и психологические трансформации личности, что необходимо учитывать для организации эффективной системы противодействия и криминологической профилактики терроризма. При образовании 5 управления согласно приказу председателя КГБ от 25 июля 1967 г. N 0096 на его 5 отдел были возложены задачи: - оказания практической помощи местным органам КГБ по предотвращению массовых антиобщественных проявлений; - розыск авторов анонимных антисоветских документов — листовок, «воззваний», «обращений», инструкций и т.п., — содержащих угрозы или призывы к совершению государственных преступлений, насильственных противоправных действий; - проверка и организация работы по сигналам о вынашивании террористических намерений. По поводу розыска авторов анонимных документов, содержавших угрозы осуществления теракций, Ф. Д. Бобков отмечал, что, как показывал опыт, к ним следовало относиться серьезно, поскольку нередко их исполнители извещали о своих намерениях рассылкой анонимных требований или ультиматумов. С рассылки анонимных угроз начал В.Ильин, в декабре 1969 г. осуществивший покушение на кортеж Л. И. Брежнева. С этого же начал и А.Шмонов, стрелявший в М. С. Горбачева на Красной площади 7 ноября 1990 г.[10]. Организация работы по сигналам о возможных террористических действиях со стороны иностранных граждан по-прежнему оставалась за ВГУ КГБ (в конце 89-х годов она была возложена на 11 отдел, который нередко осуществлял мероприятия совместно с 7 отделом 5 управления). Позднее, в августе 1969 г. на базе «антитеррористического» отделения 5 отдела был образован самостоятельный 7 отдел, функции которого были определены как «выявление и проверка лиц, вынашивающих намерение применить взрывчатые вещества и взрывные устройства в антисоветских целях»[11]. В его составе имелось отделение по розыску авторов анонимных документов, содержавших угрозы осуществления террористических акций, отделение проведения непосредственного противодействия реализации преступных замыслов, а также контроля за организацией этой работы в территориальных управлениях и отделах органов КГБ. В 7 отделе сосредотачивалась вся база данных, поступавших в КГБ по различным каналам, касавшихся террористических настроений, намерений и действий. Хотя, справедливости ради следует сказать, что объем его работы не идет ни в какое сравнение с тем валом террористической угрозы, который пришелся на Россию с 1992 г. В 70-е годы, по-видимому, не без влияния сообщений отечественных и зарубежных СМИ стал меняться характер террористических покушений: участились попытки вооруженных захватов и угона за рубеж самолетов, вместо огнестрельного оружия все чаще стали появляться взрывные устройства. Переходя к тактике применения «слепого», то есть деперсонифицированного, «безадресного» терроризма, его организаторы и исполнители рассчитывали вызвать панику, страх среди населения, недовольство политикой и действиями органов власти. Так, в 1972 г. три взрыва были организованы в городах Грузии — Сухуми, Тбилиси и Кутаиси, — их организатор, некто Жвания впоследствии был разыскан и привлечен к ответственности. В том же году взрыв также был организован в Баку(Азербайджанская СССР). Органами КГБ проверялись также версии возможной причастности зарубежных спецслужб и антисоветских организаций, в том числе связанных с разведками эмигрантских организаций, — косвенная связь с одной из них группы некоего Затикяна впоследствии была установлена следствием. Также со спецслужбами была установлена связь преступной группы, готовившей в марте 1970 г. захват пассажирского самолета в аэропорту Пулково в Ленинграде(группа Э.Кузнецова и Э.Дымшица). И для подобных подозрений имелись необходимые оперативные данные. Это ныне многочисленные факты причастности ЦРУ и разведывательных служб других государств к международному терроризму становятся все более доступны общественному мнению. Тогда же об этом «свободная» зарубежная пресса предпочитала не распространяться. «Террористические операции для воздействия на общественное мнение являются для ЦРУ обычным делом», писал уже в 2003 г. бывший министр ФРГ А. фон Бюлов, курировавший в Бундестаге(парламенте) деятельность западногерманской разведки, и. соответственно, хорошо осведомленный в этих вопросах в книге «ЦРУ и 11 сентября. Международный терроризм и роль секретных служб»[12]. Позднее, западной общественности стали известны факты и участия сотрудников ЦРУ не только в сокрытии информации о подготовке покушения, но и в убийстве премьер-министра Испании Карлоса Бланко в марте 1975 г. в Мадриде, и о нахождении агента ЦРУ в «Красных бригадах» в Италии, осуществивших похищение и убийство премьер-министра А.Моро в 1975 г.. Имелись и другие многочисленные факты и свидетельства участия западных спецслужб, в том числе Израиля, в осуществлении террористической деятельности[13]. Не говоря уже об участии сотрудников ЦРУ США и СИС Великобритании, спецслужб других государств в подготовке и обучении афганских «Муджахетдинов», в организации и планировании совершения ими диверсионо-террористических акций против контингента советских войск в Демократической республике Афганистан[14]. Как впоследствии признавался один из «свеже испеченных» американских экспертов в области контртеррористической борьбы Марк Сейджмен, в 1987 — 1989 годах в Исламабаде(Пакистан), он непосредственно занимался подготовкой, обучением и обеспечением деятельности исламистских боевиков, и по его словам «на протяжении этого времени под моим крылом были многие командиры моджахедов»[15]. К внешним источникам террористической угрозы мы еще вернемся, теперь же отметим, что наибольшую известность в то время в СССР, помимо случаев захвата самолетов в 1970 г. в Батуми[16] и в 1983 г. в г.Тбилиси, приобрела серия взрывов, осуществленная на улицах и в метро Москвы группой Затикяна в субботу 7 января 1977 года. [17]. Хотя имели место случаи взрывов и в других городах — Свердловске, Москве, — в результате которых даже имелись человеческие жертвы, хотя, как оказалось в результате расследований, они и не имели характера терроризма. Так, 8 августа 1980 г. в поселке Чолпон-Ата невдалеке от города Фрунзе(ныне г.Бишкек), был убит председатель Совета министров Киргизии С. Ш. Ибраимов, что первоначально также было квалифицировано как «террористический акт»(в действительности же он стал жертвой психически больного человека). 11 сентября 1973 г. террорист-смертник осуществил подрыв взрывного устройства у мавзолея В. И. Ленина на Красной площади. Наибольшее количество сигналов о террористических намерениях появилось в преддверии проведения летом 1980 г. в Москве XXII летних олимпийских игр. Например, накануне Олимпиады УКГБ по г. Москве и Московской области в Подмосковье усилено велся розыск «взрывника», подбрасывавшего взрывные устройства в Клину, Химках и других районах области. Жертвой этого террориста, более полугода терроризировавшего Подмосковье в канун предстоящей Олимпиады, стал один человек, а еще несколько были ранены. Правды ради отмечу также, что в одной из книг Дж. Баррона тот террорист — не называю фамилию этого человека сознательно, потому, что его преступная деятельность была следствием психического заболевания, а у него есть семья, дети, — назван «безвинной жертвой» советских органов госбезопасности… Этого «подпольщика» усиленно искали около года. А уходя в отпуск, начальник УКГБ по г. Москве и Московской области В. И. Алидин пожелал себе, что бы, по его возвращению, ему доложили об аресте этого неуловимого террориста. И в первый же рабочий день 6 октября 1979 г. остававшийся «на хозяйстве» его заместитель Юрий Михайлович Денисов радостно доложил: - Товарищ генерал! Ваше указание выполнено! Террорист разыскан! Арестован, изобличен полученными при обысках доказательствами, дает показания!… Как подчеркивал Ф. Д. Бобков, почти одновременно в Англии и США еще задолго до июля 1980 г. вышли книги Р.Вача и Дж.Паттерсона, в которых описывались подготовка и проведение террористических акций в Москве якобы во время проведения Олимпиады, которые были расценены как своеобразные «беллетристические» инструкции для возможных психически неуравновешенных личностей, непосредственно напрямую никак не связанных с зарубежными спецслужбами. (здесь в скобках необходимо напомнить, что для обеспечения безопасности граждан в период проведения в СССР Олимпийских игр — их соревнования проходили также в Киеве и Таллине, были созданы как специальный 11 отдел 5 управления КГБ, так и управление МВД по работе на олимпийских объектах, соответствующие указания были даны и меры принимались и по линии ГУПВ и других управлений и органов КГБ СССР). А в августе 1985 г. к осуществлению террористических действий во время проведения в Москве международного фестиваля молодежи и студентов готовились афганские моджахеды, за год до его открытия заброшенные и легализовавшиеся в СССР. В 80-е годы, в связи с изменением социально-политической и оперативной обстановки в стране и мире количество сигналов и дел с террористической окраской стало возрастать, о чем мы еще скажем далее. Здесь же необходимо отметить, что как впервые признал в интервью, опубликованном 26 октября 1989 г. газетой «Известия», тогдашний председатель КГБ СССР. В. А.Крючков, в 70-е — 80ее годы органами госбезопасности были выявлены и профилактированы свыше 1 500 человек, вынашивавших террористические намерения. Занимались также органы КГБ розыском и выдворением с территории СССР иностранцев, подозревавшихся в причастности к террористической деятельности. В отчете КГБ об итогах оперативно-служебной деятельности за 1989 г. сообщалось, что в течение года взяты под контроль в связи с высказыванием террористических намерений 130 граждан СССР, пресечены три попытки захвата пассажирских самолетов, контролировалось поведение 140 граждан, высказывавших намерения по захвату самолетов. Не был допущен въезд в СССР 384 иностранцев, являвшихся членами международных террористических организаций. На основе полученной информации были поставлены на контроль по въезду еще 899 иностранных граждан…[18]. В заключение представляется необходимым назвать руководителей «террористического», точнее контртеррористического подразделения 5 управления КГБ СССР, благодаря мужеству, умениям и мастерству которых многие годы советские граждане жили не зная страха, не опасаясь за жизнь и безопасность своих родных и близких. Его последовательно возглавляли полковники: - Чириков Лев Николаевич — впоследствии генерал-майор, возглавлявший КГБ Башкирской АССР и ставший заместителем начальника 5 управления (в июле — августе 1980 г. он руководил Службой безопасности Олимпийской деревни на Юго-Западе Москвы); - генерал-майор Звезденков Валентин Владимирович (первый заместитель председателя КГБ Литовской ССР); - генерал-лейтенант Головин Владимир Александрович ( в дальнейшем -председатель КГБ Узбекской ССР); - Зязин Евгений Дмитриевич, ветеран Великой Отечественной войны, кавалер Ордена Славы[19]. Приобретенный под их руководством бесценный, буквально наработанный потом и кровью, опыт противодействия террористическим проявлениям востребован сотрудниками органов государственной безопасности многих государств мира и сегодня. И об этом не стоит забывать, оглядываясь на наше относительно недавнее прошлое. Несколько выходя за хронологические рамки рассматриваемого нами периода времени, тем не менее, можно отметить, что и в дальнейшем, в изменившихся условиях оперативной обстановки внутри страны и на международной арене после 1992 г., объективная необходимость противодействия террористической угрозе была осознана в полной мере, что привело к созданию соответствующих подразделений в формируемых новых органах госбезопасности Российской Федерации. Так в Министерстве безопасности, а затем Федеральной службе контрразведки, Федеральной службе безопасности Российской федерации в 1992 — 1995 годы существовало Управление по борьбе с терроризмом(УБТ), которое последовательно возглавляли Г. Я. Яковенко, А. В. Семенов, В. В. Луценко. Летом 1995 г. указом президента РФ на базе УБТ был образован Антитеррористический центр (АТЦ) ФСБ России, начальником которого стал генерал-полковник В. М. Зорин. В состав АТЦ на правах управлений были возвращены спецподразделения «Альфа» и «Вымпел». Одновременно в 1998–1999 г. в ФСБ существовало Управление конституционной безопасности (УКБ), при очередном реформировании АТЦ в 1999 г. вошедшее в состав Департамента ФСБ по борьбе с терроризмом (с августа 2000 г. — Департамент по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом — ДЗКСБТ, 2-й Департамент ФСБ). Это подразделение органов безопасности соответственно возглавляли В. М. Зорин, В. А. Соболев, В. Е. Проничев, Г. А. Угрюмов, А. И. Жданьков. ________________ 1 См.: Бобков Ф. Д. Как боролся с террором КГБ СССР // Российский кто есть кто. М., 2005, N 1, сс. 77–80. 2 Хлобустов О. М. Терроризм в России и большевики // Современный терроризм: состояние и перспективы. М., 2000, сс. 28–35. 3 Мозохин О. Б. ВЧК — ОГПУ: Карающий меч диктатуры пролетариата. На защите экономической безопасности государства и в борьбе с терроризмом. М., 2004, сс. 331 — 361. 4 22 января 1969 г. дезертировавший за сутки до этого из воинской части под Ленинградом младший лейтенант В. И. Ильин стрелял в машину правительственного кортежа, в которой находились космонавты, вследствие чего был убит водитель автомобиля. КГБ получило информацию о вооруженном дезертире и предприняло усиленные меры безопасности — целью террориста, по его признанию, являлся Л. И. Брежнев. На первом допросе задержанного присутствовали председатель КГБ. Следствие продолжалось около полутора лет, после чего террорист был направлен на принудительное лечение ( впоследствии сам Ильин не отрицал наличия у него психического заболевания, и, по собственному признанию, «не имеет претензий к работникам органов КГБ»). 5 Подробнее об этом см.: Белая книга: Шпионаж и диверсии под лозунгом «защиты прав человека». Свидетельства, факты, документы. М., 1979, сс. 241–251. 6 Подробнее об этом см.: Хлобустов О. М. Госбезопасность от Александра I до Путина: 200 лет тайной войны. М., 2005, сс. 95–129, 440–451. 7 Подробнее об этом см.: Будницкий О. В. Терроризм в российском освободительном движении — М. — 2000 — с. 14. 8 Поскольку эта тема актуальна и сегодня, социал-демократическую критику террористического метода политической борьбы см.: Хлобустов О. М. Госбезопасность от Александра I до Путина…. М., 2005, сс. 114–129. 9 См.: Истории ВКП(б). Краткий курс — М. — 1938 — с. 12. Учитывая, что данное издание является библиографическим раритетом, отметим также, что все указываемые нами положения присутствуют на тех же самых страницах репринтного воспроизведения «стабильного издания 30-х — 40-х годов» — История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. — М. — 1997. На наш взгляд, в этих словах прослеживается сходство с антитеррористической аргументацией, ранее представленной в статьях бывшего народовольца Л. А. Тихомирова, опубликованных в «Московских ведомостях» осенью 1895 г. 10 7 ноября 1990 г., находясь в колоне демонстрантов на Красной площади с расстояния в 49 метров от Мавзолея А. А. Шмонов предпринял попытку прицельного выстрела в М. С. Горбачева. До 1996 г. он находился на принудительном психиатрическом лечении. О мотивах своего поступка, в том числе выдвигавшихся им «ультиматумах» советскому руководству Шмонов подробно рассказал в брошюре «Почему я стрелял в Горбачева»(СПб., 2003). 11 Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917–1991. Справочник. Документы. Составители А. И. Кокурин, Н. В. Петров. М., 2003, с. 167. 12 См.: Бобков Ф. Д. КГБ Союза СССР в борьбе с террором // Новости разведки и контрразведки. М., 2005, N 7–8(202), с. 5. 13 Подробнее об этом см.: Мата Л. Г. Невидимые властители. Записки агента. М., 1984, а также Хлобустов О. М., Федоров С. Г. Терроризм: реальность сегодняшнего состояния // Современный терроризм: состояние и перспективы. М., 2000, сс. 72 -73. 14 Подробнее см.: Хлобустов О. М. Госбезопасность от Александра I до Путина: 200 лет тайной войны. М., 2005, сс. 297 — 299. 15 См.: Московский комсомолец, 7 февраля 2005 г. 16 15 октября 1970 г. отцом и сыном Бразинскасы был захвачен и угнан в Турцию рейсовый самолет «Аэрофлота» Ан-14. При этом была убита 19-летняя стюардесса Н. В. Курченко. Турция, а вслед за ней и США, куда были экспортированы угонщики, объявили Бразанскасов «политическими беженцами» и отказались выдать их советскому правосудию. Этот захват самолета стал первым случаем воздушного терроризма в СССР, который с середины 60-х годов получил довольно широкое распространение на Западе. В 2004 г. Бразинкас-сын был осужден в США за убийство отца. 17 Подробнее см.: Лубянка, 2: Из истории отечественной контрразведки. М., 1999, сс. 303 — 306. 18 См. : Хлобустов О. М. Госбезопасность от Александра I до Путина…. М., 2005, с. 345.

комментировать