[VED14]

[strannik102]

ОТЗЫВ на книгу "О чём весь город говорит" автора Фэнни Флэгг

Мир не добрый, мир не злой, он просто есть

Похоже, что чтение книг Фэнни Флэгг можно делать занятием не бессистемно-спорадическим, но постоянным и методическим. Т.е., в случае с этой писательницей мы имеем как раз ту ситуацию, когда сначала читаешь просто какую-то нашумевшую книгу или произведение по чьему-нибудь совершенно конкретному совету, потом втыкаешься в следующий роман (или повесть) этого же автора — иногда осознанно, вспомнив приятные ощущения от чтения предыдущей прочитанной книги, а иной раз попросту случайно. А потом уже имя автора прочно поселяется в твоих читательских недрах и начинает командовать тобой, диктуя тебе-читателю выбор очередной книги для чтения — внутренний настойчивый голос уже не шёпотом тебе бубнит во внутреннее ухо «Бери Фэнни Флэгг, не промахнёшься», а во всю внутреннюю голосюгу решительно и бесповоротно громкоглассно заявляет «Так, ну-ка живо взял вот этот томик Фэнни Флэгг!», и ты берёшь эту очередную книгу крайне интересного тебе автора, и потому не только не сопротивляешься этому своему собственному аутонасильнику и диктатору, но ещё и поглаживаешь его по громкоглассной диктаторской головке, типа «Молодчина, давай-давай, работай, а я тебе на ночь полюбившиеся места вслух почитаю».

Т.е. если убрать все вышенаписанные финтифлюшки, то это просто обозначает, что Фэнни Флэгг впредь будет читаться мной так же системно, как в своё время я делал с книгами Мамина-Сибиряка и Николая Задорнова — методично и последовательно. Помнится, однажды учёными был проделан такой опыт — в мозг высших животных вживляли электрод, в то место, где находится центр удовольствия, и подопытные зверушки начинали без устали жать своими лапками на педальку, чтобы получить очередной электрический разряд и испытать таким образом очередной удовольственный «оргазм», и якобы даже при этом порой забывали о еде и погибали. Запойный читатель в этом смысле порой весьма похож на такое вот подопытное существо и, получив книжный «электрод» от очередного высококлассного писателя, начинает потом жмакать своими лапками по этому триггеру, стараясь буквально погрузиться в мир удовольствий с головкой. Что ж, попробуем следить за регулярностью приёма пищи и воды…

До встречи в мирах Фэнни Флэгг!

P.S. Порекомендовал книгу супруге, так отыскала аудиовариант и буквально вросла в роман, а когда запойно дослушала, то произнесла сакраментальную фразу «Великолепная книга, ты мне больше такие пока не давай, а то я ничего не успеваю делать»

[strannik102]

[strannik102]

ОТЗЫВ на книгу "Алмазный мой венец (сборник)" автора Валентин Катаев

Накатил три порции забористой катаевской прозы и теперь хожу хмельной...

Алмазный мой венец (1978)
Начало двадцатых годов двадцатого же столетия. Замечательное синеблузое плакатное ананасно-буржуйное рябчиково-поэтическое время. Голодное и холодное, босоногое и морковночайное, агипроповское и уютно-беседное любовно-поцелуйное и революционно-большевистское. Донельзя романтическое, отрицающее всё и вся и одновременно лихорадочно строящее и созидающее. Немножко хмельное и уже наполненное горечами первых дружеских потерь.

Хотя, наверное, это не время такое, а ты сам такой — молодой, задорный, голодный и бесшабашный, влюблённый и влюбчивый, весь состоящий из рифм и метафор, жадный до дружеского общения со всеми этими неназываемыми напрямую друзьями и знакомыми из богемно-поэтического сословия, литературной страты, писательского класса — в книге и правда все эти ныне громкие и известные, почитаемые и возносимые в горние выси имена называются только лишь со строчной буквы и прячутся за полукличками-полушифрами: ключник и синеглазый, птицелов и королевич, и поди догадайся и сообрази, что на самом деле перед нами в тесном дружеском объятии рядом с автором стоят и ходят, читают свои стихи и рассказы и просто живут Маяковский и Олеша, Багрицкий и Есенин, Булгаков и Хлебников, Зощенко и Бабель, Мандельштам и Брюсов, Ильф и Петров…

А ещё книга помимо вот этого почти что детективного азарта «отгадать и узнать» наполнена самыми живыми картинами, причём не застывшими живописными полотнами из судеб описываемых и упоминаемых людей того времени, а небольшими сюжетиками, как теперь сказали бы клипами, короткометражками — всё и вся в этих воспоминаниях-размышлениях движется и шевелится, мелькает и перемещается — ты как будто смотришь полунемое кино из начала двадцатого столетия.

И, наверное, едва ли не половину текста составляют разного рода цитаты из творческих реалий жизни всех этих людей — автор щедро помнит или припоминает их и тут же проговаривает читателю, погружая заодно и этого самого читателя в те времена и в те обстоятельства. И от этого все эти стихотворно-рифмованные кусочки вдруг начинают оживать совсем другой жизнью, и ты их воспринимаешь совсем иначе, нежели когда сам читаешь их в виде готового стихотворения в том или ином сборнике того или иного поэта — всё гораздо живее и ярче, точней и сочней, волнительней. И уже и сами люди и времена тебе становятся и ближе и понятнее, и перестают быть просто громкими фамилиями из школьных учебников по литературе или с обложек когда-то изданных их книг и сборников.

Трава забвенья (1967)
Вторая книга трилогии (хотя по времени написания она стоит ранее Алмазного венца) по стилю немногим отличается от предыдущей. Очень похожее абзацами скроенное повествование, состоящее из картинок-сюжетов-клипов-эпизодов. Хотя и постепенно переходящих один в другой и в конечном счёте выстраивающихся в несколько основных сюжетных линий.

Первая — Мандельштам. Катаев рассказывает читателю (а то и заодно себе) о каких-то дружеских встречах и событиях, участниками которых был он и знаменитый поэт. Ситуации эти самые простые и изложены с изрядной долей катаевского юмора.

А потом повествование плавно переместило нас в Америку — то ли полусон, то ли явь вспомнилась, не суть важно. Важно, что мы вместе с Катаевым оказались по ту сторону Атлантики и вовсю порезвились и в Нью-Йорке, и немножко в других американских городах (и узнали при этом, что в каждом городе его жители уверены, что «это не настоящая Америка», а настоящая Америка неизвестно где, но точно не там, где они сами живут).

А затем не покидая Америки мы вместе с Валентином Петровичем оказались в гостях у его первой настоящей всюжизненой любви — сначала просто прожили вместе в ним то самое событие, которое и повергло его в это мучительное пожизненное ощущение неразделённого чувства, а затем просто встретились и… немного поговорили. С тем, чтобы снова расстаться, на этот раз окончательно.

Но тут наркотический послеоперационный сон автора закончился и мы так и не знаем, вправду ли всё это американское было с ним, или привиделось под анестезиологическим дурманом.

Святой колодец (1965)
Написанная ранее предыдущих двух произведений этого сборника повесть на самом деле посвящена трём основным темам. Первая половина (это не образное выражение, ибо ровно половина объёма) текста посвящена Ивану Бунину и отношениям Катаева и Бунина. По сути получается, что поэт и писатель Иван Бунин стал литературным крёстным отцом для начинающего поэта — гимназист Катаев напрямую общался с известным русским писателем и тот едва ли не рецензировал катаевские ранние произведения. Последовавшие затем Первая Мировая и две революции (либерально-буржуазная Февральская и затем социалистическая Октябрьская) прервали это знакомство на четыре года, однако затем судьба свела их снова вместе и эти практически дружеские (несмотря на различия в мировоззрении и в политических взглядах) отношения длились ещё два года, вплоть до выезда Бунина из Совдепии (так называл писатель молодое российское государство).

Однако Катаев не просто вспоминает, как и где они встречались с Буниным — это-то как раз было бы не сильно интересно и увлекательно, — а рассказывает нам о том литературно-вкусовом влиянии Бунина на творчество Катаева, и тут уже читатель взахлёб читает бунинские слова и поэтические строки и будь он (читатель) хоть на чуточку литератором, так наверное обзавидовался бы Катаеву — такой великолепнейший мастер-класс!

А затем повествование разбито на два других смысловых и содержательных блока. В первом содержится история не сильно удачной влюблённости в почти случайно встреченную им девушку и затем рассказывается и об одной служебной командировке (героем котором становится уже не сам Катаев, а некий другой литературный персонаж) и её драматических и трагических последствиях и о практически романистической судьбе этой своей неслучившейся возлюбленной. А второй блок можно коротко и ёмко назвать «Катаев и Маяковский» (хотя, правильнее будет Маяковского поставить перед Катаевым). И вновь мы узнаём какие-то порой граничащие с интимными (не в сексуальном смысле) детали и подробности этой дружбы, и вновь мы погружаемся в нюансы маяковского творчества, и вновь мы совсем иначе видим и самого поэта (Поэта) и человека — Маяковского.

Если стараться размещать эти повести по порядку их создания, то получается, что сначала должен идти как раз «Святой колодец», затем «Трава забвения» и только потом «Алмазный мой венец». Однако если попытаться расположить содержание сборника в каком-то приближении к хронологическому порядку их содержания, то тогда первым будет «Алмазный мой венец», затем должен бы встать «Святой колодец» и завершить эту трилогию уже могла бы «Трава забвения». Однако автор (или составитель) расположил повести сборника именно в том порядке, в котором мы их читали. Имеет ли это какое-то особое значение? Наверное всё дело в тех псевдонимах и кличках, которыми обозначены субъекты и персонажи дружеской творческой молодости Катаева в «Алмазном венце» — вероятно, был план просто сохранить некоторую интригу и заставить читателя сборника самому поискать соответствия и поотгадывать эту литературную криптограмму. Самому мне удалось это сделать только примерно наполовину (пробелы в образовании и начитанности сказываются).

Отдельным абзацем следует сформулировать своё восхищение перед литературным мастерством Валентина Петровича Катаева — видимо он стал достойным учеником и Бунина, и Маяковского, и всех прочих мастеров слова, от которых он научился предельной точности в выразительности описаний и характеристике человеческих личностей и образов. И от этого чтение сборника стало приятным и порой восторгающим моментом — не единожды ловил себя буквально на смаковании тех или других катаевских литературных конструкций. Не знаю, кто из долгопрогулочной судейской коллегии включил эту книгу в список заданий июля, но вот лично мне это было просто подарком — вряд ли станет неожиданностью то, что уже закинуты в букридер пара катаевских повестей, потому что со страшной силой захотелось почитать что-нибудь, вышедшее из под пера этого ныне едва ли часто вспоминаемого писателя.

[Хойти-Тойти jr.]

strannik102,
поздравляю с прочтением! рада, что тебе понравилось. надеюсь, "Волшебный рог Оберона" тоже не разочарует.

я тем временем догрызла наконец-то сборник Лейбера. завязла в "Зелёном тысячелетии", читала чуть не по десять страниц в день и очень злилась на автора. зато после этого шли ещё шесть рассказов и они оказались хорошими и даже отличными, несмотря на полувековую давность. особенно понравились "Безумие" (в другом переводе почему-то "Сумасшедший волк"), "Девушка с голодными глазами" и "Пора бросить кости".

[strannik102]

[Хойти-Тойти jr.]

strannik102,
на эту тему кстати цитатка из недавно читанного Лукина:

[strannik102]

[Artur]

----------------------------------------------------
4-ая глава про Высоцкого. Душевно написана.
VED14 - послушай (почитай). Думаю зайдёт.

[VED14]

Artur,
Спасибо!
Я Веллера вообще не читал, помню его только по ток-шоу, где он со всеми спорил. А так как я шоу давно перестал смотреть, то забыл про Веллера навсегда.
Пытался найти текст этой книги, но везде только ознакомительные фрагменты или заставляют купить, а если меня заставляют, то я, конечно, не куплю! Пришлось скачать аудио-книгу и слушать главу про Высоцкого (это не 4-я глава, а 5-я).
Интересный анализ творчества Высоцкого от блатных песен до философских, серьёзных.
Все примеры песен, что он приводил, я знаю и слушал неоднократно (и они есть у меня в ПК).
Веллер разбирает всё довольно подробно, но ничего нового он мне не открыл (ведь я жил в это время). Просто он выстроил всё в некоторый логический ряд и разбирает, что называется "по косточкам".
Правда 60-е начинались у меня с Окуджавы и я слушал его, пока Высоцкий пел свои блатные песни, а потом, когда он перешел к более гражданской и серьёзной тематике, я стал слушать обоих.
Я согласен с Веллером, что Высоцкий - это уникальное явление в культурной жизни (да и вообще в жизни) нашей страны.
А вообще, похоже, что эта лекция предназначена для тех, кто не любит или не понимает Высоцкого.
Сегодня, мне кажется, Высоцкого отодвинули куда-то на второй план, а молодёжь больше интересует современная эстрада, популярная музыка, рок, рэп и т.д. ( они ведь не жили в то время и им трудно совместить песни Высоцкого с теми годами).
Кстати, Веллер неплохо высказался о тех временах: 70-е и далее.
Мне кажется, что достаточно просто слушать Высоцкого и думать, и в результате придёшь к тому же выводу, что и Веллер.
Спасибо ещё раз, слушал эту главу с удовольствием!
Остальные послушаю после.
P.S. Так как эта глава Веллера длится более двух часов, то, хотя он говорит достаточно быстро, я увеличил скорость воспроизведения на 30 %. Печатный вариант я прочёл бы намного быстрее.😀
------------------------------------
Анекдот (ходил в 70-х годах).
В энциклопедии будущего в главе: "Брежнев Леонид Ильич" написано: "Один из политических деятелей СССР эпохи Владимира Семёновича Высоцкого".

[Azs]

[VED14]

[strannik102]

ОТЗЫВ на книгу "Летучие бурлаки" автора Захар Прилепин

Бытие и сознание, сознание и бытие

Писатель Захар Прилепин у меня находится в списке читаемых-почитаемых уже довольно давно: первую книгу его авторства прочитал ещё в сентябре 2013, и с тех пор так и пошло — более-менее методично и постоянно продвигаюсь вдоль его творчества. И уже после первых нескольких книг возникло отчётливое ощущение, что Прилепин в моём восприятии — совершенно точно явление в современной русскоязычной литературе. Т.е., в данном определении не гарантируется именно благодарно-положительное восприятие его творчества русскоязычными читателями и вполне допускается, что некоторое количество мнений и оценок будут явно отрицательными. Просто потому, что Захар Прилепин говорит и пишет о самом больном и трудном, о искажённо-изуродованном и воспалённо-трагическом. Именно драматическая и зачастую трагическая картина нашего реального мира и той действительности, в которой мы обитаем все вместе и одновременно по отдельности друг от друга, а порой и вопреки хотению/желанию друг друга и даже назло самим себе и нашим визави — именно вот это самое наше Настоящее и является предметом прилепинского наблюдения и анализа. При этом даже не очень-то важно, художественную книгу мы читаем, или его публицистические рассказы, очерки и эссе — во всех случаях книги Прилепина остры, и без заигрываний зеркалят нам нас самих и наши повседневные некрасивые,3 а зачастую уродливые гримасы — гримасы нашего поведения и наших поступков и деяний. Так и хочется порой воскликнуть, вторя графу Резанову из «Юноны и Авось» – «Да плачется дел моих горько!».

Как уже написано в аннотации, в этой книге мы будем иметь дело с Прилепиным- эссеистом и Прилепиным-публицистом. С человеком, остро и порой болезненно воспринимающим картины нашей действительности и без промедлений как-то высказывающимся относительно того или иного наблюдения. Причём, понятное дело, что чаще всего мы имеем дело именно с критической точкой зрения писателя, политика и гражданина Захара Прилепина — что толку славословить о том или ином, пусть этим занимаются те, кому положено, а на себя Захар Прилепин возложил обязанность напрямую и без обиняков громко, во весь голос, говорить своё личное мнение — говорить откровенно, порой на грани задиристости и комплиментарности, резко и категорично. Однако всегда приводя вполне внятные аргументы и доводы, объясняющие его позицию по каждому конкретному вопросу, о котором идёт речь в эссе.

При этом Захар Прилепин умеет не идти на поводу ни одной из сторон нашего политического небосклона: там, где он считает это нужным, он вовсю критикует ныне правящие политические силы с называнием имён и фамилий, а в других случаях громит уже их оппонентов и противников — вызывая тем самым на себя удары и полемические нападки как с одной стороны, так и с другой. А что поделать, если в одном вопросе он не согласен с одними, а в другом уже с другими.

Приводить какие-то примеры тематики прилепинских эссе нет никакой охоты и никакой нужды — те, кто в курсе, знают социально-политические и просто жизненные взгляды и убеждения Прилепина, а кто не знает, пусть лучше ознакомится с ними напрямую, прочитав (или послушав в аудиоварианте) эту книгу. Скучно не будет точно!

[strannik102]

ОТЗЫВ на книгу "Домашний огонь" автора Камила Шамси

Свои и чужие, чужие и свои...

Сильная непростая книга. По мере чтения которой то проникаешься чувствами и мыслями одной из героинь повествования, то переходишь в личную и отчасти даже интимную сферу жизни другой героини, затем вдруг становишься джихадистом и оказываешься в рядах ИГИЛовцев, а потом снова возвращаешься к двум сёстрам — англичанкам пакистанского происхождения, но тут воля автора сталкивает тебя с интересами и мыслями деятелей на уровне государственного великобританского масштаба, и весь этот клубок противостояния простого человеческого и государственно-политического закручивается гордиевым узлом, разрубить который практически невозможно никаким мечом, и как разобраться и понять, где та грань между простым человеческим сочувствием и соучастием и необходимостью обеспечения государственной и общественной безопасности…
И ты вместе с героями книги раскачиваешься на этих качелях, и хотя сама автор книги вроде как на стороне гуманизма и человечности, однако сама же в самом финале приводит действие к таким решениям и поступкам, что поневоле остаёшься в сомнении в правоте страдающих сестёр-пакистанок и в неправоте некоего государственного мужа, персонажа этой книги…

Сильная книга. И непростая… И, в принципе, после чтения практически убеждён, что невозможно оставаться где-то между выборами — ты или со своими и за своих, или же с чужими и против своих!

Не получится быть немножко беременным. Не выйдет, выйдя замуж, остаться девственным.

[strannik102]

ОТЗЫВ на книгу "Одиночество в сети" автора Януш Вишневский

Если хотенчик изначально сидит внутри, то вероятней всего он превратится в нечто реальное...

Книга, которую нужно было прочитать ещё десятка полтора лет тому назад, т. е. сразу после появления русского перевода и выхода романа на русском языке. И чего греха скрывать, ведь не раз натыкался глазами на этот томик, и даже пару-тройку раз брал «Одиночество...» в руки, но всякий раз по каким-то причинам ставил назад, на библиотечную полку. Впрочем, ничего непоправимого не произошло и книга нисколько не устарела (разве что аськой теперь вряд ли кто ещё пользуется). Да и невозможно устареть тому, история чего насчитывает N-кол-во тысячелетий, т. е. практически вечность. Потому что главным и основным предметом рассмотрения в этом романе стала Любовь.

Многие могут возразить — поскольку речь идёт о виртуально-сетевых знакомстве-общении-отношениях, то и счёт может идти только на несколько десятков лет (когда там у нас первое электронное письмо было отправлено?). Однако способ, каким пользуются наши герои (Он и Она) для установления взаимоотношений, является только лишь способом, формой, техническим приёмом. Потому что как ни крути, но способы и впрямь меняются с временами и эпохами, и тем более с культурами (начиная с дымов костров, грохота тамтамов и песен-йодлей и заканчивая фейсбучными и инстаграммскими кнопканиями), однако главным всё равно было, есть и будет взаимное (это при счастливом раскладе) или невзаимное острое притягательное чувство людей друг к другу.

Понятно, что теперешняя мода имеет тенденцию к усложнению гендерно-половой системы чувственно-эротических и сексуальных отношений и связей, однако Януш Вишневский всё-таки рассмотрел пример классический (уже упоминавшиеся Он и Она). Немодно и потому не возбуждает? Возможно что и так (тут кто к чему привык), но думается, что Вишневский вовсе и не преследовал цель возбудить читателя сексуально-эротически. Эмоционально-чувственно — да, а вот сексуально… Нет, всё-таки нет, даже при наличии нескольких довольно откровенных сцен.

А для усиления картины мира и для усложнения рассматриваемой любовной конструкции Вишневский приводит в книге ещё несколько историй о любви и браке, и об отношениях и связях, о чувствах и эмоциях, о поступках и… Поступках. Чтобы рассматриваемые в романе отношения пары Он и Она не были единственными и исключительными, чтобы была возможность посмотреть на разные другие варианты дуальных разнополых пар (без всяческих триад и ещё больших по составу микрогрупп) в разных степенях развития такого рода связей. И заодно, чтобы читатель сумел повнимательней присмотреться к нашим виртуальным влюблённым — и к Нему и к Ней (именно потому автор показывает нам обоих героев романа и в более ранних отношениях).

Наверное эта книга с сильнейшей степени адресована сентиментальным романтикам (в том числе и по себе сужу). Однако в самом конце автор припасает для читателей солидный такой ушат отрезвляюще холодного душа — как только романтическая сторона отношений для Неё превратилась во вполне реальное особое физиологическое состояние с максимально реальными последствиями, то тут и возникла ситуация Выбора — Выбора самого серьёзного и ответственного. И можно ли (и тем более нужно ли) судить и осуждать нашу героиню за тот выбор, который сделала она? Как ни досадно, но вот лично я не берусь...

[VED14]

strannik102,
Заинтриговали. Название книги неплохое, но похоже, там только по одному вопросу, хотя тема гораздо шире.
Надо как-нибудь почитать,
Мне кажется, что как раньше прорабатывали за "аморалку", в недалёком будущем будут осуждать за "виртуалку". 😀

[strannik102]

[strannik102]

[Azs]

[VED14]