Николай Грасман: горький вираж судьбы
Как и у всех, у Николая Гаврииловича Грасмана в жизни тоже было счастливое время. Только было его ничтожно мало. И было это очень-очень давно — в его детстве. Ему было 12 лет, когда ушла из жизни его мать, человек, которая, в общем-то, и делала это время счастливым. Она работала на высокой должности, и их неполная — без отца — семья жила в полном достатке. А ещё это время делала счастливым его няня, которую мать нанимала за нехваткой времени и даже имени которой он теперь уже не помнит. Счастье, розовое и большое, как солнце, продолжалось недолго. Примерно с шестнадцати лет началось для Николая хождение по мукам. Интернат, учёба в одном из ленинградских ПТУ, приобретённая профессия штукатура-плиточника не смогли поставить его на правильный путь, и он, познакомившись к шестнадцати с хлопцами, занимающимися карманными кражами, скоро стал таким же. Воровал каждый день и, как говорят в воровском мире, не палился. Но верёвочка не могла виться без конца: в семнадцать лет он впервые оказался за «колючкой». Но этот первый раз не стал для него уроком. Впоследствии он был осуждён ещё шесть раз и в неволе в общей сложности провёл долгих двадцать семь лет. Разнообразна география отсидок Николая Грасмана: Карелия, Коми АССР и другие места, которые даже поднявшись на крышу КГБ на Лубянке и вперив глаза в необозримые дали, не увидишь.
Теперь он стоит у паперти собора на площади и просит милостыню. С некоторого времени она — единственный источник его насущного хлеба, который он вкушает с благодарностью к Создателю и, вкушая который, думает о смысле жизни и приходит к заключению, что жизнь его движется к концу. Может быть, кто-нибудь и не замечает стоящего со смиренным видом у ступеней собора человека, но только не журналист, который видит в подобных людях не только частное, но ещё и социальное явление. На днях человек у паперти согласился ответить на ряд вопросов, ответы на которые позволяют хотя бы коротко обозначить горький вираж его судьбы, пройдя который, он ждёт теперь милостыни от людей, жалеющих его, а также от людей, которые убеждены, что если кто-то просит на жизнь, то подавать, если есть что подать — надо. На что просят? — спросите вы. На хлеб? А если на вино? Ясное дело: многие не на один хлеб, но и на него, проклятое, конечно, тоже. Но это для подающего не имеет значения, поскольку подаёт он, в общем-то, на жизнь.
— А Вы-то, Николай Гавриилович, на что просите, если честно?
— И на хлеб, и на вино тоже. Не скрываю, люблю выпить. Вот уже год каждый день хотя бы понемногу, но пью. Вот выпью, и жизнь становится не такой уж страшной и невзрачной.
— Вы о чём-нибудь сожалеете в своей жизни?
— О чём сожалею? О том, что слишком рано ушла в иной мир моя мать, а то судьба моя сложилась бы по-другому.—
Вы хотите сказать, что не встали бы на преступный путь?
— Да, не встал бы.
— Почему же после первой, второй отсидок Вы не захотели вернуться к нормальной жизни?
— Хотел. Да только не получалось. Обстоятельства часто складывались так, что я вновь и вновь попадал в какие-нибудь запутанные истории, снова и снова ночевал под открытым небом где-нибудь на платформе пригородного электропоезда. И вот тогда появлялись грешные мысли, что за «колючкой» кормят и не слишком-то нужно думать о том, что будет завтра.
— У вас есть принципы, которым Вы следуете?
— Принципы?.. Не сделать подлость.
— А как Вы увязываете это со своим прошлым?
— Я крал, но крал у тех, кто не беден. Это, конечно, тоже нехорошо, но, во всяком случае, не подло.
— Где Вы живёте?
— В частном доме у одного старого инвалида, который болен и теперь практически не встаёт с кровати — у человека, судьба которого чем-то похожа на мою.
— А добрые дела Вы сейчас делаете?
— Какие добрые дела?
— Пусть самые незначительные, но от которых кому-то хоть чуть-чуть на душе становится лучше?
— А вот пущу в дом переночевать какого-нибудь бездомного вроде меня, вот и доброе дело.
— Без разрешения хозяина дома?
— Нет, почему, только с разрешения.
В разговоре человек у паперти прочитал стихи собственного сочинения. Вот они.
Светит солнце ясным днём,
Звёзды светят ночью.
Для чего мы все живём?
Знать хочу я точно.
На вопрос ответ простой
Я искал полвека.
Просто Бог, подобный нам,
Создал человека,
Чтобы душу испытать,
Совершенней чтобы стать.
В разговоре автор этих стихов заметил, что написаны они вообще-то не для всех, в том числе и не для газеты, а для избранных. Своё первое стихотворение он написал в шестнадцать. Оно было посвящено его матери. Смысл его заключался в том, что нет в мире роднее друга, чем мама. Очень хорошие, трогательные, между прочим, строки.
Д. Тарасов
На снимке: Н. Г. Грасман
Фото автора
