Первое информационное сообщение о случившемся на ЧАЭС для жителей страны было сделано ТАСС 28 апреля 1986 года и звучало так: «На Чернобыльской атомной электростанции произошёл несчастный случай. Один из реакторов получил повреждение. Принимаются меры с целью устранения последствий инцидента…». Это уже намного позже станет известно, что в ночь на 26 апреля на четвёртом энергоблоке АЭС, расположенной в украинском городе Припять, произошёл взрыв. Катастрофа по масштабам поражений значительно превосходила атомную бомбардировку в японском городе Хиросима.
Вот что вспоминает об этих событиях В. Я. Зимин, которому было тогда 39 лет:
— Повестку от военкомата на сборы я получил 8 мая, когда пришёл с работы. Всего из города и района было срочно призвано около пятидесяти человек — военнослужащих запаса. Времени на сборы не дали. Этой же ночью повезли в воинскую часть — химполк, находившийся недалеко от д. Ивантеево. Тогда я уже понял, куда нас отправят, потому что слышал о беде, случившейся на Украине.
Слева — дозиметрист В. Я. Зимин
По своей
В ночь на 11 мая мы выехали поездом на Украину. Воинский эшелон с людьми и техникой шёл быстро, без остановок, и 12 мая прибыл на станцию Овруч Житомирской области, а 13 мая нас привезли уже в зону отчуждения — это тридцатикилометровая территория вокруг города Припять. Мёртвые сёла — все жители были эвакуированы, брошенные дома, ухоженные сады и огороды, свободно бродившие по улицам домашние животные, бесхозные магазины… Всё это производило тяжёлое впечатление. Мы разбили палаточный лагерь и приступили к работе.
Нашими задачами были радиационная разведка и дезактивация загрязнённых территорий. Распаковали дозиметры, а многие из прибывших ребят их и в глаза не видели. Да к тому же эти приборы без проверки пролежали на складах химполка 20 лет, хотя по нормативам они должны проверяться каждые полгода. Проверяли дозиметры прямо на месте, здесь же обучал свой взвод работе с ними. Из сорока привезённых автомобилей УАЗ, полностью оборудованных специальными приборами для измерения химической и радиационной заражённости, завести удалось только четыре. Конечно, это серьёзная недоработка и халатность военных.
Ведутся работы по дезактивации территории АЭС
После кратковременной подготовки начали мыть в сёлах
Перед нами был опустевший, но очень красивый город. Здесь радиация доходила уже до одного рентгена. Несколько дней обрабатывали в основном дороги, потому что для мытья многоэтажных домов АРСы не были приспособлены. Работали по 8–10 часов, сюда же привозили обеды, а ели часто просто на земле, подстелив газету. У каждого на поясе были прикреплены накопители — приборы по проверке уровня радиации. Комбат периодически снимал с них показания, но результаты никому не сообщались.
В двух километрах от Припяти раскинулись корпуса АЭС. От выброса радиации все деревья, в том числе хвойные, были рыжими. Картина страшная: жара, безлюдье и рыжий лес. Каналы, по которым подводилась вода для охлаждения реакторов, были заполнены мёртвой рыбой.
Безмолвный аккорд мёртвого города
Нас провели в машинный зал станции. Здесь от взрыва рухнула стена, а образовавшийся проём был затянут брезентом, чтобы сдержать распространение радиации. «Героев» надо было давать тем военнослужащим, кто это сделал. Мы прибыли гораздо позже, но замеры показывали уровень радиации 18 и более рентген. А работы шли полным ходом: мылись помещения; с вертолётов на повреждённый реактор сбрасывались грузы и распылялась вокруг специальная химическая жидкость, которая создавала на земле плёнку, не давая радиоактивной пыли подняться в воздух; закапывалась в могильники техника; утилизировался мусор — всё делалось для того, чтобы уменьшить радиоактивное излучение и очистить заражённую радиацией территорию. Работали мы два месяца, услышали от генералов много обещаний, которые в основном остались невыполненными, а следом за нами ехали другие…
Виктор Яковлевич некоторое время молчит — это понятно, мысленно он там, в
В. Юн
Фото автора и из семейного архива В. Я. Зимина