Я, Нина Григорьевна Правдина (в девичестве Тубасова) родилась в деревне Мысловичи Валдайского района. Когда началась война, мне было около пяти лет. Постараюсь изложить мои первые детские воспоминания и первые впечатления о том времени.Человеческая память — это неразгаданное чувство… Что было десять минут назад — забываю, а войну и всё дальнее помню в мельчайших подробностях.
До самого смертного часа не забуду встречу с отцом, когда он вместе с нашими частями шёл в сторону деревни Никольское, где уже проходила линия фронта. Он подошёл к нам, и бабушка упала у его ног без чувств, а отец всё просил, чтобы мать подняли и он мог с нею попрощаться. Я чувствовала, что эта разлука — неотвратимое несчастье для моих бабушки и мамы, как наступление
Мама выкопала под окном яму, сложила туда наш нехитрый скарб и закопала его. Мы, дети, видя это, закопали за огородом свои игрушки, а я не хотела закапывать свою любимую куклу — и
Вечером солдаты собрали всех жителей и дали подводы, чтобы мы уехали в деревню Новинки, но никто не согласился. Все стали убегать в лес. Мама сказала офицеру: куда, мол, она поедет, кому она нужна с детьми. Офицер схватил винтовку со штыком и закричал: «Я тебя сейчас к этой берёзе приколю!..» Мама в ответ сказала, что её муж воюет в двух километрах от деревни, и офицер опустил винтовку. Как я испугалась тогда за мать, помню до сих пор.
И
Село, куда нас привезли, было очень большое. Помню высокие глухие заборы, за которыми было по нескольку собак. Никто не пускал нас к себе жить. Местная власть поселила нашу семью к бабушке, у которой в избе всё было чёрным: трубы у печки, видимо, не было — ведь за неё надо было платить налог. Вот и топила бабушка печку
У русской женщины сильны чувство самосохранения и материнский инстинкт. Мама, работая на лесозаготовках, выбила нам жильё при школе, где убирала и мыла полы. Она ещё и ходила по домам, взяв меня с собой, и наводила там порядок.
Школа начала работать. Местные школьники приходили на учёбу с едой и часто её не доедали. Мы этим пользовались, после уроков собирая из парт объедки. Мама каждый день приносила похлёбку в трёхлитровом берестяном коробе под названием «барак».
Местные нас не признавали, но не обижали. Только не давали покоя цыгане, которых в округе было неисчислимое множество (мне казалось, что они везде). Мои братья постоянно с ними дрались, но силы были неравными. Младшего брата ударили по голове поленом, и он потом долго заикался. Местные взрослые ходили кто без руки, кто без пальцев на руках: так они избегали призыва.
Болезненная по природе своей, я постоянно болела. А местная молодёжь, что ни праздник, ломала в школе двери и устраивала там
В 1945 году мы вернулись в деревню Большое Уклейно, так как Мысловичи были заминированы. Много минёров погибло там: как взрыв — так смотрим, везут на телеге истерзанное тело.
День Победы мы встретили уже в родных Мысловичах. Помню, стоит на крыльце сельсовета учительница и кричит на всю деревню об этой радости, да только слышать эту радостную весть было некому, людей не было…
И вот образовался колхоз, и пришла уже настоящая нужда. К нашей деревне присоединили Княжёво. В деревню вернулся всего один мужик, но такой лентяй, каких свет не видел, вот и работали подростки да женщины. Мы копали землю, теребили лён, пололи. На возраст никто не смотрел, нагрузят нам взрослые полную телегу навоза — везёшь его в поле и там разгружаешь. За работу нам давали отсев от зерна (мякину). Иногда там оставались зёрнышки. Мама добавляла конский щавель, тушила всё это на большом противне и подавала на стол. Другой еды не было.
Мама отправляла нас в п. Демянск попрошайничать и говорила: «Картошку съешьте по дороге, а шелуху принесите». Мы боялись ходить, так как в лесу ещё прятались немцы. Два немца пришли в Большое Уклейно, в крайнюю избу, и попросили еды. Пока хозяйка их кормила, её сын сбегал за милицией, и немцев задержали.
Как раз в это время из Германии пригнали коров, и нам досталась маленькая тёлочка. Она уже давала
Беда не приходит одна, и за одним горем последовало другое, ещё более трагичное. Пришло из Эстонии письмо от друга отца, где было написано, что отец стоял на посту, и снайпер с чердака убил его, попав отцу прямо в сердце. Не могу вспомнить, что было с мамой. Я тогда заболела малярией, а старшего брата, которому было 14 лет, забрали на лесозаготовки в деревню Городно. Мама всё время плакала: она знала, что мой брат не выдержит такого труда, погибнет там, в лесу.
Получше мы стали жить, когда образовался совхоз: здесь платили деньгами. Время всё лечит, и мне уже захотелось отрез на платье. Мама дала мне эмалированное ведро с куриным яйцом и отправила в Валдай. Ведро до крови натёрло мне спину, и, войдя в город, я упала без сил. Отрез на платье я всё же получила. Материал был чёрный, весь в красивых бабочках. Но его у меня украли. Я в свои годы уже усвоила
Мне хочется, чтобы на долю наших детей и внуков никогда не выпало то, что довелось пережить мне и моему поколению.
Мама! Где ты брала силы, чтобы нас сохранить?
Записал А. Китов, председатель ВРОО ПО «Гвардия»
Фото из архива Н. Правдиной