Дети войны: Всё для фронта!    12.01.18 г. Воспоминания Дмитрия Васильевича Нестерова, что проживает в д. Новая Ситенка Валдайского района, о тех далёких годах не покидают его никогда: что пережито, что вынесено на его детских плечах. Когда по радио объявили о начале войны, ему было 11 лет. Какой тут жизненный опыт… Но за 4 года войны показалось, что полжизни прожил. Сейчас над ним чистое голубое небо, в магазинах изобилие продуктов, все люди сыты, даже очень сыты, со вкусом одеты и обуты. Но его детство было другое. Ему постоянно снилась еда, а великой мечтой было подержать кусочек хлеба во рту. Дмитрий в то время почему-то не плакал — или слёз не было, или одна беда на всех вокруг не давала мысли о них. Большинство земляков ушли на фронт в первые дни войны и на нас детей легли все работы в колхозе «Ленинские дни». Бригадир, не призванный на фронт по болезни, был строг и не признавал в нас детей. «Всё для фронта» и неважно — женщина ты или ребёнок, работали одинаково. Мне он выделил лошадь, чтобы утром её запрячь я брал с собой скамейку. Всё равно хомут не одеть, а лошадь умная была, сама голову наклоняла. В шесть утра мать будила меня: «Вставай, сынок, на работу пора». Эти слова и сейчас слышу. Летом сенокос, осенью уборочная, зима — заготовка дров и развозка навоза по полям, весной посевная, без выходных от зари до зари. На боронование, что велось после вспашки, ставили нас, мальчишек. Дело тоже непростое: необходимо следить, чтобы не было огрехов, мокрую тяжеленную борону из дерева надо перевернуть и очистить от сорняков. Полевые работы начинали с первых проталин весны на быках, к иному подойти страшно — это тебе не лошадка. Из всех работ самое тяжёлое — это уборочная. Осень она спросит своё, а что спросишь с наших валдайских полей с оврагами да балками, да с илистыми низинами. Много не наростишь. Всё что соберёшь, до колоска, до зёрнышка — всё для фронта. Картошку — главную после хлеба, собирали пока есть силы до темноты. Нужно было успеть убрать до холодов. Зима для меня была как огромная чёрная дыра. Мы, парнишки, помогали женщинам в лесу. Воз грузили небольшой, чтобы лошадь свезла. Иногда распряжётся, оглобли упадут, а лошадь пошла, руки ноги одеревенели от холода, запрягать надо, а ты дуешь на пальцы, супоть затягиваешь, а сил-то нет. Подъезжаешь к деревне, а в ней ни огонька, то ли собаки воют, то ли пурга — не разберёшь. К концу дня валились с ног от усталости: вроде не пешком на лошади, а всё равно тяжело. Нам бы в то время только силу набирать. Да на одной картохе разве наберёшь? Работали за трудодень, за который давали 200 граммов зерна, молоть возили в Едрово. Как-то созвал меня соседский мальчик в лес за грибами. Весь день проходили, а когда вернулся — мать сказала, что приходил бригадир и предупредил, что если ещё прогуляю работу, то лишит меня всех трудодней, а это голод. Щи ели без мяса, правда иногда перепадало, если живность не попала под регистрацию. И вот корова отелилась после регистрации. Телок оказался наш. Мы его кормили и лелеяли как члена семьи. Были такие команды, которые весной ходили по домам и забирали всё под перепись. И что кукарекало, кудахтало, хрюкало и мычало — всё это мы должны были вырастить и сдать в колхоз бесплатно. Куриц не забирали, но налог на яйцо ввели. Однажды со стороны Едрова шла машина, и из кузова выпал мешок, а я стоял рядом, но и соседка увидела. И вот вместе мы оттащили мешок в кусты и увидели что там сухари, разделили их поровну. Это было такое счастье, что и сейчас словами не передать. Летом поставили меня возить на быке молоко в Валдай. Я отправился в путь. Бычара прекрасно видя, кто им управляет, отошёл от деревни и завалили телегу в придорожную канаву. Хорошо, что бидоны с молоком закрывались герметично. Телега в канаве, бидоны валяются по сторонам, бык мирно пасётся на лугу. Повезло, ехали солдаты, вытащили телегу, загрузили бидоны, впрягли быка, и к обеду я прибыл на валдайский молочный завод. Молоко принимали очень строго, а вдруг я выпил сколько, да водой разбавил, проверяли жирность. Дорога туда и обратно занимала около 14 часов. На быке после этого молоко не возил, а давали лошадь. Пока едешь до Валдая — несколько раз распряжёшь, чтобы покормилась — истощённые тоже были лошадки. Вечером из Валдая приедешь и в ночное — пасти лошадей, а утром на работу. Вот и трёшь глаза весь день до покраснения, до опухоли, когда спали — не помню. Как то зимой попросила меня бабушка по отцовской линии привезти ей дров из леса. Привёз небольшой возок и домой, а мать говорит: «Вот где работал, там и ешь». Помню хорошо, как я горько плакал, а накормила меня тогда видимо бабушка, вспомнить не могу — обида всё заглушила. Не мог я тогда знать, что вражду между невесткой и свекровью даже такая свирепая война не смогла усмирить. Мы, дети, надежду ни на что не питали и ни на кого не надеялись, не сидели и не ждали, что кто-то нам хлеба даст да ещё сверху маслом намажет. У каждого из нас была собственная война. Хорошо, что сейчас можно говорить правду о тех страшных годах. Работали ведь на пределе человеческих сил. А сколько мифов и легенд сложено о войне, сколько искажений. Отец писал с фронта, что воевали по пояс в воде. Видимо он был тем самым «болотным солдатом» самого тяжёлого Северо-Западного фронта. Даже шутка среди них «ходила»: «Кто не слушался мамку, того на СЗФ». И никто не болел из солдат, хотя вода — это сильное изнурение. Кроме тяжелейшего труда была напасть от проклятого фашиста. Постоянные бомбёжки д. Добывалово. Там всегда отстаивался санитарный поезд, как подойдёт — самолёты тут как тут. По ним били из зениток и с бронепоезда, что стоял на рядчинском разъезде, там была военная типография, и немцы разъезд бомбили часто. Но, как бомбили Бологое, там наверно и живого-то уже ничего не было, а они по 100 самолётов. Летят, тяжело гудя справа от деревни, а обратно уже по левой стороне. Наша авиация сопротивлялась, но видимо нечем было. Над деревней сбили 2 самолёта По-2. Они сели на лёд, и лётчики остались живы, а вот третий сгорел вместе с пилотом у нас на глазах и упал у д. Добывалово. Повадился на посевную к нам немецкий самолёт истребитель «Свободный охотник». Он видимо и По-2 наши сбивал. Вылетит из-за облаков, «нагадит» и опять в облаках спрячется. И тут по весне — постреляет по мальцам и бабам, но всё мимо для острастки. Зачем, думает фашист, своих рабов убивать, ведь скоро и мы, и урожай — всё будет его. Да так низко спустится, что видим, как он смеётся. Думает немчик, что напишет сегодня письмо в Германию своей Гретхен, что после войны построит тут фермы, рабов видимо невидимо, и заживут они на Валдайской земле как в раю. Но взяли в клещи немецкого «мечтателя» наши три истребителя: два с боку, один сверху и повели его на выползовский аэродром. Какова судьба лётчика, нам не ведомо, но знаю точно, что не расстреляли его, не издевались над ним, не морили голодом, потому что звериное нам, православным, добрым по своей суди людям, не присуще. Скорее всего работал на ферме в Едрове и всё мечтал и мечтал. В. Н. Ситенку не вернулось более 40 человек, а отец нашего героя пришёл с войны инвалидом. Очень тяжело в наши дни призывать молодёжь к патриотизму, когда такая пропасть между людьми. Так близко, совсем рядом — роскошь и беднота. Поля заросли лозняком да бурьяном и всё же, я думаю, что каждый, кто пережил и остался жив, не имеют право считать себя несчастливыми. В деревнях сейчас с десяток крыш, и доживают в них одни пенсионеры. Всё прибавляется и прибавляется заколоченных окон и дверей. Дети и внуки давно в городах. Наши старики ещё говорили: «Колос семенем крепок, а люди доброй памятью». А. Китов, председатель ВРОО ПО «Гвардия» Фото предоставлено автором

комментировать