Домик и участок у Ивана Марковича очень уютный, хотя и ходит хозяин уже с палочкой и видно, что одному ему тяжело. Сейчас время летит с безумной скоростью, а они как жили в деревне размеренно, не торопясь, так и сейчас — качественно и по совести.
Всё, о чём я у него спрашивала, он рассказывал со слезами на глазах, поэтому очень сложно было составить рассказ о его военном детстве и всё же.
— Родился я в д. Селилово Валдайского района в 1933 году. Здесь и война меня застала. В семье нас было пятеро. Четыре брата и сестрёнка. Отец ушёл на фронт, где и погиб. Воевал он за Родину и за то, чтобы мы, его дети и внуки, стали жить хоть
Зимой эвакуация в д. Чавницы, но к весне, мать с детьми переехала обратно в д. Селилово.
Зима стояла суровая, что ещё сильнее усугубляло наше существование, именно существование — иначе не назовёшь.
Нашу деревню не бомбили, а Любницу, мне казалось, бомбили день и ночь, всё время там стоял гул. А вокруг нашей деревни солдаты рыли окопы и занимались боевой подготовкой. Вот здесь немецкие стервятники и расстреливали их из пушек и пулемётов . Много гибло, так как в наш дом, где жили солдаты, не все возвращались, а вот где их хоронили — пояснить не могу. Сколько таких безымянных могил в лесах, на полях, в огородах крестьян, поймах рек — не счесть. Я не мог понять, как такое может быть: ведь человек не должен убивать человека.
О голоде во время войны много написано, не буду повторяться. Кто испытал, тот знает, а кто нет — пусть этого не повторится, но поверьте, что страшнее войны может быть только голод. От самолёта можно спрятаться, укрыться, а от голода куда побежишь? Побежали, поехали в Старую Руссу за милостыней. Подавали очень хорошо и хлеб, и картошку, откуда у них такое богатство в 1944 году было — не знаю, у нас хоть шаром покати. Есть так иногда хотелось, что в глазах темнело, а милостыню надо домой нести — там сестрёнка голодная.
Трудно всё это вспоминать Ивану Марковичу, а мне неудобно в глаза ему смотреть, чувствовала вину за своё поколение, что не чтили стариков как это надо было. А они терпеливо не напоминали нам об этом.
— Работали во время войны все с малых лет. Старших братьев забрали на лесозаготовки, а я пас с матерью коров, больше всего боялся, что пропадёт или потеряется корова, тогда матери тюрьма, а мы от голода в могилу. Мне было не страшно, но при таких мыслях меня охватывал ужас, и я полураздетый и голодный во все глаза смотрел за стадом. Мама отлучалась на аэродром в д. Сомёнка, носила туда зелень с огорода да щавель, и ей давали хлеба. Один раз принесла банку тушёнки, это был праздник. Аэродром там был большой, а в Лутовёнке всего пять «кукурузников», поэтому носить туда зелень толку не было.
После войны жизнь в деревне стала налаживаться, люди смирились. Не того они ждали после Победы, работали за скудные заработки, растили детей. Много пережил Иван Маркович: и дикие налоги по сдаче молока, яиц, мяса, а если не вырастил — купи на рынке, но сдай им. И. М. Фрушенков мог бы стать зажиточным человеком, как и любой селянин, если бы не «выкрутасы» Советской власти. На его глазах умирали деревни. Остались только деревни — призраки.
***
Думаете, что люди с Кавказа живут долго потому, что там горный воздух, и кушают они барашков, пасущихся на высокогорных лугах. Оказывается, что всё гораздо проще. Просто там уважают и чтят своих родителей, своих стариков. Они у них ни в чём не нуждаются, особенно во внимании детей да и внуков, им и
Я приехала в д. Селилово Валдайского района, чтобы встретиться с Николаем Марковичем Фрушенковым, побеседовать с ним, узнать как он выживает здесь один, так как людей в деревне не встретила. И каково было моё удивление, когда я увидела человека весёлого, с тонким чувством юмора, всё время улыбающегося. «Вот это жизненный задор!», — удивилась я, но как только мы коснулись темы военного детства, Николай Маркович бросил колоть дрова, и начал свой рассказ, который поначалу
Родился Николай Маркович в д. Селилово Валдайского района в 1928 году и всё военное детство помнит до мелочей. Да будешь помнить, когда всё время хочется есть. «В тринадцать лет лесозаготовки, в лес отправляли в Крестцы, всё руками, никакой техники, как говорили раньше — всё «на своём пупке». Весной легче. Пасли коров, коз, овец. Отца в армию не брали — бронь была, но в 1942 году призывали всех, самый тяжёлый год на фронте. Те, кто в 1941 призвался, в большей массе своей погибли. Не пришлось отцу повоевать, разбомбили эшелон на станции Лычково. Власти приказали семьям уйти дальше от линии фронта, и мы зиму перезимовали в д. Чавницы Валдайского района. К тому времени фронт стабилизировался, и весной мама послала меня в д. Селилово посмотреть, что творится в деревне. А до неё не один десяток километров, и снег ещё не растаял, но я шёл с радостью, ведь иду на родину. Деревня встретила меня тишиной. Ни одной живой души. Но мама всё равно решила вернуться, сложила нехитрый скарб на санки, и мы из деревни Чавницы пришли в свою деревню, — неторопливо рассказывает Николай Маркович. — Вскоре стали возвращаться и остальные жители. От голода спасала корова. Молочную продукцию мать носила на аэродром, а оттуда приносила хлеб.
Рядом с деревней обучали вновь прибывших солдат, и их постоянно обстреливали немецкие самолёты. Всё меньше возвращалось солдат на ночёвку в наши дома. Хоронили их в д. Лутовёнка. Дезертиров у нас тоже отлавливали и судили, и расстреливали в д. Кувизино.
В сорок третьем стояла очень морозная зима, а где холод, там и стаи волков. Начали они резать скот, сожрать не сожрут, а зарежут не одну животину. Мне выдали ружьё, и я справился с волками, ушли они, а за сохранность скотины мне в знак признательности подарили ружьё.
После войны трудились не покладая рук. Я работал кузнецом. Мою жену за достигнутые успехи в развитии народного хозяйства СССР Главный комитет ВДНХ наградил серебряной медалью. Она была такая труженица, месяц не дожила до девяностолетия», — с горечью вспоминает пожилой человек.
Прожили они душа в душу 70 лет. Вот на таких и держится земля русская. Не сетует на жизнь Николай Маркович, говорит: «Никогда так хорошо не жили как сейчас, живи да радуйся, но возраст даёт о себе знать, пошевеливаться надо. Как говорят: сел — на половину умер, лёг — умер. Так что будем жить!».
Вот такая получилась у нас беседа. В который раз удивляюсь трудолюбию старшего поколения. Для них под обстрелом немецких самолётов пасти коров обычное дело. Очень тяжело нести всю жизнь воспоминания о военном детстве. И не скинешь этот груз — тяжёлый и не забываемый.
Материалы подготовила В. Царёва, специалист по связям с общественностью ВРОО п/о «Гвардия»
Фото предоставлены автором